White Flock: Poetry of Anna Akhmatova (10 page)

"Это озеро,- думал ты,-
На озере есть островок..."
И вдруг из темноты
Поглядел голубой огонек.

В жестком свете скудного дня
Проснувшись, ты застонал
И в первый раз меня
По имени громко назвал.
 

1915

Dream

You dreamt of me, I knew,

And hence I couldn’t sleep.

The lantern flickered blue

And
there my path ran steep.

You saw tsarina’s garden

And palace
, and approached

T
he fence’s old black pattern,

Next to
the stony porch.

You ran, not knowing the way,

And thought: “I
must be fast,

If only I’d find
her today,

I fear that this dream won’t last
.”

And by the red gate, a guard

Called out to you: “Stay put!”

Ice crunched and cracked apart,

Dark water ran
underfoot.
“This is a lake,” you thought.

“There is an island here…”
Just then, on the darkened road,

A little blue light appeared.
 

By wretched sunlight severed,

You stirred and moaned in pain,

And for the first time ever,

You called me by my name.

1915

Белый дом

Морозное солнце. С парада

Идут и идут войска.

Я полдню январскому рада,

И тревога моя легка.

Здесь помню каждую ветку

И каждый силуэт.

Сквозь инея белую сетку

Малиновый каплет свет.

Здесь дом был почти что белый,

Стеклянное крыльцо.

Столько раз рукой помертвелой

Я держала звонок-кольцо.

Столько раз... Играйте, солдаты,

А я мой дом отыщу,

Узнаю по крыше покатой,

По вечному плющу.

Но кто его отодвинул,

В чуткие унес города

Или из памяти вынул

Навсегда дорогу туда...

Волынки вдали замирают,

Снег летит, как вишневый цвет...

И, видно, никто не знает,

Что белого дома нет.

1914

W
hite house

A
frigid sun. From the parade,

The soldiers march away.

I cannot feel my worry’s weight

This January day.

I recognize each branch in sight

And every silhouette.

In awe
I watch the crimson light

Drip through the frosty net.

An off-white house stood here then,

Its porch encased with glass.

That bell-pull in my dead-white hand

How often did I grasp.

How often… Soldiers, do not stop,

Play on, I’ll find it still,

I’ll know it by its sloping top

And ivy that won’t wilt.

But someone had the house displaced

Into a helpful town

Or from my memory erased

The roadway to its grounds.

The snow, like cherry blossoms, fell

And bagpipes disappeared…

It seemed to me no one could tell

The house
isn’t here.

1914

***

Долго шел через поля и села,

Шел и спрашивал людей:

"Где она, где свет веселый

Серых звезд - ее очей?

Ведь
настали, тускло пламенея,

Дни последние весны.

Все мне чаще снится, все нежнее

Мне о ней бывают сны!"

И пришел в наш град угрюмый

В предвечерний тихий час,

О Венеции подумал

И о Лондоне зараз.

Стал у церкви темной и высокой

На гранит блестящих ступеней

И молил о наступленьи срока

Встречи с первой радостью своей.

А над смуглым золотом престола

Разгорался Божий сад лучей:

"Здесь она, здесь свет веселый

Серых звезд - ее очей".

1915

***

Through villages and fields, he’d go,

Determined, asking passersby:

“Where has she gone, where is the glow

Of silver stars that are her eyes?

The final days of spring are here,

They burn with dull and wan
ing embers

And in my dreams, her face appears

More often every night, more tender!”

Thus he approached our dismal town,

Before the evening hour fell,

He thought of Venice, looking down,

And London came to him as well.

Beside the tall and darkened church,

On granite steps that sparkled bright,

He prayed then for the day’s approach

When he would meet his first delight.

Above the altar’s tarnished gold,

God’s rays were spreading in the skies:

“She’s here now, here you’ll find the glow

Of silver stars that are her eyes.”

1915

***

Широк и желт вечерний свет,

Нежна апрельская прохлада.

Ты опоздал на много лет,

Но все-таки тебе я рада.

Сюда ко мне поближе сядь,

Гляди веселыми глазами:

Вот эта синяя тетрадь -

С моими детскими стихами.

Прости, что я жила скорбя

И солнцу радовалась мало.

Прости, прости, что за тебя

Я слишком многих принимала.

1915

***

The evening sky is gold and vast.

I’m soothed by April’s cool caress.

You’re late. Too many years have passed, -

I’m glad to see you nonetheless.

Come closer, sit here by my side,

Be gentle with me, treat me kind:

This old blue notebook – look inside –

I wrote these poems as a child.

Forgive me that I felt forsaken,

That grief and angst was all I knew.

Forgive me that I kept mistaking

Too many other men for you.

1915

***

Я не знаю, ты жив или умер, -
На земле тебя можно искать
Или только в вечерней думе
По усопшем светло горевать.
Все тебе: и молитва дневная,
И бессонницы млеющий жар,
И стихов моих белая стая,
И очей моих синий пожар.
Мне никто сокровенней не был,
Так меня никто не томил,
Даже тот, кто на муку предал,
Даже тот, кто ласкал и забыл.

1915

***

I don’t know if you’re dead or still living,

If I should seek you on earth, or alas,

Sitting pensively here in the evening,

Grieve for
one who has only just passed.

All to you: Daily prayer and thought

And insomnia’s feverish rise,

The white flock of the poems I wrote

And the blazing blue flame of my eyes.

No one else was as close and as open,

No one else so boiled my blood,

Even he, who consigned me to torment,

Even he, who caressed and forgot.

1915

***

Нет, царевич, я не та,

Кем меня ты видеть хочешь,

И давно мои уста

Не целуют, а пророчат.

Не подумай, что в бреду

И замучена тоскою

Громко кличу я беду:

Ремесло мое такое.

А умею научить,

Чтоб нежданное случилось,

Как навеки приручить

Ту, что мельком полюбилась.

Славы хочешь? - у меня

Попроси тогда совета,

Только это - западня,

Где ни радости, ни света.

Ну, теперь иди домой

Да забудь про нашу встречу,

А за грех твой, милый мой,

Я
пред Господом отвечу.

1915

***

No, tsarevich, it’s not I -

That you’re fancying in bliss,

Know, my lips just prophesy

And no longer kiss.

And it’s not because I’m tortured

Or by
some delirium swayed

That I conjure up
misfortune:

I
t is just my trade.

I can teach you this as well, -

To achieve the
unforeseen,

Tame the one for whom you fell

In a momentary sheen.

You want fame? – Then in a snap,

I will guide you to
success,

Though, I tell you, - it’s a trap,

With no light or happiness.

Time has come for you to leave now,

Don’t recall me anymore,

To absolve your sin, my dear one,

I will
stand before the Lord.

1915

***

Из памяти твоей я выну этот день,
Чтоб спрашивал твой взор беспомощно-туманный:
Где видел я персидскую сирень,
И ласточек, и домик деревянный?

При имени моем ты будешь вспоминать
Внезапную тоску неназванных желаний
И в городах задумчивых искать
Ту улицу, которой нет на плане.

При виде каждого случайного письма,
При звуке голоса за приоткрытой дверью
Ты будешь думать: вот она сама
Пришла на помощь моему неверью.

1915

***

From
your memory, I will remove this day,

So that your helpless gaze can question in a drowse:

Where I did see the Persian lilac sway,

The little swallows, and the wooden house?

Hearing my name, you’re going to recall

Unnamed desires’ anguish in a snap,

And in despondent cities
you will stall,

Seeking the street, which isn’t on the map.

Chance letters left behind on a shelf,

A voice behind the door, so faint and brief,

Will make you think: At last, she’s come, herself,

In order to dispel my disbelief.

1915